Осторожно, писатели! [сборник] - Коллектив авторов

— Много кем. Английский преподаю, ещё…

— Вы знаете английский! — воскликнул он.

— Знаю.

Он прихлопнул по столу.

— Я жил за границей пять лет и не смог выучить язык!

— Неужели?

— Да! Ну как это так? Я — психотерапевт и не смог выучить, это же ненормально!

Он встал, подошёл к окну.

— Не расстраивайтесь, — начала утешать его я, — научить можно каждого, я в этом убеждена!

— Да? — он с надеждой посмотрел на меня, потом снова вздохнул.

— Ладно… Так что, вы говорите, вас беспокоит?

— Страхи… Это всё дождь — я его ненавижу…

— Я тоже, — кивнул он. — Какие страхи?

— Разные… Темноты боюсь… Знаете, сижу я один раз — ночь, ветер завывает… Я свет включила, с головой под одеяло залезла, и вдруг…

— Что? — напрягся он.

— Там… Лежу и думаю: а вдруг это белая женщина или гномик какой‑нибудь… Я тряслась, тряслась, потом одеяло скинула, а там…

— Кто? — ещё больше напрягся он.

— Да мышь летучая! И я как закричу!

Его плечи затряслись от смеха.

— Вам смешно, а я ещё собак дворовых боюсь.

— И я боюсь, — кивнул он, — а чем спасаетесь?

— Стишки читаю.

— Классику?

— Классику. Губермана!

— Понятно.

— Вы его тоже любите?

— Я его ни разу не слышал. Прочтите что‑нибудь.

— Ой, а они с матом.

— Ещё лучше!

Я прочла несколько разных Гариков.

— Здорово! — сказал он. — Отличное средство! Спасибо.

— Я знала, что вам понравится!

— Они есть в Интернете?

— Есть… Знаете, они есть даже в библиотеке!

Он присвистнул.

— Надо взять…

Отошёл от окна.

— Нет у вас никакой депрессии! Ничего у вас нет…

— Вы думаете?

— Человека с депрессией сразу видно, поверьте…

Он странно на меня посмотрел.

Я сказала, что могу научить его английскому. Он улыбнулся.

— Мне уже 55…

В коридоре зашумели, он вздрогнул, вздохнул, взял ручку и что‑то написал на моём диагностическом листке с квитанцией оплаты.

Протянул мне её и сказал:

— Детки там мои остались… Хоть и приёмные, но я любил их очень…

Выпорхнув из кабинета, я остановилась в коридоре и, не слушая ворчание старух: «Девушка, вы диссертацию там защитили?» — прочитала диагноз.

На листке мелко и торопливо было написано:

«Выходите замуж и уезжайте, пока молоды».

— А она ещё улыбается! Бесстыжая! — подхватила другая.

— Извините! — сказала я…

Один раз я видела его в маршрутке. Он стоял, чуть ссутулившись, отвернувшись к окну, с неизменным портфелем в руке.

«С работы едет», — подумала я и почему‑то дико ему обрадовалась. Я долго смотрела на него. А он смотрел в окно.

Какая‑то девушка затеяла спор с водителем: он отказывался высадить её на перекрёстке. Психотерапевт обернулся к ней и сказал своим мягким, печальным голосом:

— Здесь нет остановки…

Потом скользнул по мне взглядом и, кажется, не узнал…

Галина Радионова, г. Гомель, Беларусь

Падение метеорита

Что‑то быстро двигалось по небу, оставляя за собой белую полосу как след от летящего сверхзвукового самолёта. Потом яркая вспышка и звук сильного взрыва. Люди, шедшие по тротуару, интуитивно сжались, наклонили головы. А те смелые, кто смотрел в небо, вдруг начали тереть глаза и дёргать головами, как будто вмиг ослепли и не могут понять, что произошло.

И на самом деле на какой‑то момент никто не мог осознать происшедшего. Оцепенение и ужас охватили многих. Кто‑то побежал, удирая от чего‑то страшного. Кто‑то остановился и стоял, соображая, куда двигаться дальше.

Я попыталась позвонить по мобильнику мужу. Надо узнать, как дела у детей: где они, всё ли в порядке. Связь не работала. Тут же услышала, что в городе отключено электричество, не работает городская телефонная сеть. Но никаких оповещений, сигналов тревоги не было. Так что же произошло?..

Наконец до моего сознания дошли слова:

— Это ж метеорит! Метеорит взорвался!

Освободившись от своего оцепенения и быстро скачущих в голове мыслей, решила оставить свои намеченные планы на потом и вернуться домой. Хорошо, что транспорт работал в обычном режиме. Пока стояла на остановке и ехала в переполненном людьми автобусе, путаница в мыслях преследовала меня. В основном они касались нашей семейной жизни.

«Господи, — думала я, как же мы живём‑то… Вот так в одночасье случись что, и всё… конец… А мы всё ругаемся, друг другу уступать не умеем. Он, — имея в виду супруга, — часто стал выпивать. И ссоры. Надо с ним поговорить.

Услышала рядом гудок мобильника. Ага, связь заработала! Сосед взахлёб говорил по телефону. Вытащила из сумочки свой мобильник и быстро набрала номер мужа:

— Алло, Толечка, ты где? У тебя всё в порядке? Ты дома? Сейчас приеду…

Трясущейся рукой пыталась вставить ключ в замок. Не получалось. Я позвонила. Супруг открыл дверь и удивлённо посмотрел на меня:

— А где твои ключи?

— Вот, — показала ему ключи, — просто нервничаю… — говорила, а сама думала, как сейчас скажу, что надо менять нашу семейную жизнь…

— Тебе помочь? — спросил Анатолий, предлагая снять пальто.

— Да, конечно, милый.

Он помог снять пальто, помог расстегнуть молнии на сапогах и стянуть их с ног.

— Спасибо, дорогой, — шептала я.

— Ты кушать будешь? Я тут всё разогрел…

— Да, да… С удовольствием, — согласилась я, отправляясь в ванную комнату помыть руки.

Когда я вошла в кухню, ласково посмотрела на него и, поглощая первую ложку горячего супа, сказала:

— Какой же ты у меня молодец! — мой Толик внимательно посмотрел на меня, подошёл близко, нагнулся ко мне, посмотрел в глаза и командным тоном произнёс:

— А ну, дыхни!..

Андрей Романов, г. Белгород

Катапульта

Лейтенант Вихров прибыл в часть без происшествий. Его новый начальник — подполковник Кириллов — повёл лейтенанта на аэродром познакомить с людьми и техникой. Рядом с одним из ангаров стоял новейший истребитель — гроза врагов и гордость авиации.

— Знакомьтесь, лейтенант, — прапорщик Ботов Николай Петрович, — представил начальник пожилого мужчину. — Светлая голова и золотые руки. По любым вопросам обращайся к нему.

Прапорщик с любопытством посмотрел на молодого офицера.

— Петрович, покажи лейтенанту, чем он будет заниматься, — Кириллов пожелал Вихрову удачи и пошёл в ангар.

— Вот, лейтенант, перед тобой наше дитя. Новейшая модель, которую нам с тобой предстоит лелеять и холить.

— А можно мне посидеть в кабине пилота? — у лейтенанта по телу побежали мурашки от необузданного желания прикоснуться к боевой технике.

— Можешь даже порулить, — милостиво разрешил Петрович. Ему некогда было нянчиться с молодым лейтенантом. — Он не заправлен и не заряжен. Так что летай.

Вихров быстро взобрался по стремянке в кабину пилота и с большим удовольствием сел в кресло. С минуту он наслаждался новыми ощущениями, вдыхая запахи кабины и чувствуя гордость от своего причастия к этому великому таинству. Здесь пахло мужеством, уверенностью и жаждой действий. Лейтенант пристегнулся ремнями и взялся за ручку управления. Закрыв глаза, начал «набирать высоту». «Покачал» крыльями, элегантно сделал «бочку», «взвился вверх» и перешёл в «пике». «Падение» затянулось, и лейтенант понял, что единственный выход — катапультироваться. Он схватился за ручки катапульты и потянул на себя.

От сильного толчка Вихров из мира грёз вернулся в реальность. Перед глазами всё мелькало, в голове стоял противный гул. Он чувствовал, что летит, но не понимал, куда и зачем. Послышался хлопок над головой, и лейтенант повис над аэродромом. Ощущение плавного парения привело Вихрова в чувство восторга. Он был на седьмом небе от счастья. Переполнявшие его чувства рвались наружу. Хотелось кричать и петь. «Как прекрасна жизнь», — подумал Вихров.

Но жизнь, как известно, идёт чёрно‑белыми полосами. Только что была белая, а вот уже подоспела чёрная. От чего зависит частота и ширина полос, никто не знает. Вихров не стал задумываться над этим философским вопросом, так как земля приближалась катастрофически быстро.

Мимолётного взгляда вниз было достаточно, чтобы понять — пошла чёрная полоса.

Из ангара выбежала толпа народа. Все стояли, задрав головы вверх, и смотрели на снижающегося горе‑парашютиста. Среди зрителей отчетливо выделялась фигура подполковника Кириллова.

Вихрову захотелось остаться в небесах. Висеть бы здесь и никогда не касаться земли, где его в лучшем случае ждала плаха. К сожалению, земного притяжения никто не отменял. Поэтому, едва коснувшись земли, лейтенант увидел перед собой перекошенное от переизбытка чувств лицо подполковника Кириллова.